«Катюши» – «Сталинские орга́ны» - Артем Владимирович Драбкин

там богатые трофеи: две фляги меда, несколько мешков сухарей, приемник. Мы выпрягли лошадей, а сами взяли этот мед и пошли дальше. Шли весь день и всю ночь, все волокли этот мед. А потом вышли на ручей, там маленький был ключ и ручеек, хорошая чистая ключевая вода. Командир батальона решил сделать привал. И тут мы насладились вдосталь этим медом.

Привал был целые сутки, мы отдохнули, подкрепились и пошли дальше. Подошли к линии фронта, а тогда как раз завершилась Смоленская битва и немцы перешли к обороне.

Мы очень удачно вышли к линии фронта, форсировали небольшую речушку, а дальше такая топкая пойма была, немцев там не было, оказалось, что, используя этот незанятый противником участок, наша кавалерия тут не раз выходила в тыл противника. Мы как раз у кавалеристов и вышли, с нашей стороны там кавалерийская дивизия стояла.

Мы вышли, нас выстроил особист, проверил досконально, но у нас всех с собой документы были, так что проверка много времени не заняла.

Кавалеристы угостили нас обедом, налили по чарке, и потом мы сразу захотели отдохнуть. Они отправили нас в хорошие сараи с сеном, мы отдыхали. А утром нас подняли, посадили в эшелон и отправили в город Торопец, Калининской области, там оказался приемный пункт сбора. Разведчик пошел в один пункт приема, а я в свой, офицерский.

Меня тут же назначили командиром батареи в какой-то полк, а потом я пошел за разведчиком и увидел своего контрразведчика нашего полка. Я смотрю, наш. Представился. Он: «Я как раз вас и жду. У меня машина, а дивизион недалеко». Приехали в расположение дивизиона, он там новую матчасть ждал. Так я вернулся в свой полк.

Остальные три дивизиона к тому времени уже получили другие орудия и воевали, в Торопце оставался вот этот дивизион и начальник штаба полка Карпенко. Он меня хорошо принял, обнял, говорит: «А то я уже подумал, что вы пропали без вести». И направил меня к командиру дивизиона, а тот у нас боевой был, но любил выпить. Он собрал офицеров: «Ну что, господа офицеры, помилуем или расстреляем?» – и так минут 15 шутил. Все говорят: «Помилуем, товарищ капитан. Все-таки лейтенант пришел со своим оружием, и еще трофейное у него, документы. Помилуем».

Рогозин, мой друг, организовал поесть, а в этом Торопце был винный завод, какое-то вино там делали, и я помню, полстаканчика выпил и сразу уснул.

Неделю я отдыхал. А через неделю в наше расположение прибыл представитель штаба 22-й армии, которая сзади по Западной Двине занимала оборону, и приказал командиру дивизиона выделить двух боевых офицеров. Выбор пал на меня и на моего друга Рогозина. Он был командиром взвода управления нашей батареи, а в 22-й армии его назначили командиром разведотряда, дали машину, разведчиков. А меня назначили командиром отряда истребителей танков. Дали мне 100 человек артиллеристов, причем не из нашего дивизиона, а из других частей, неограниченное количество бутылок с горючей смесью и небольшое количество гранат. Задача перед нами стояла такая – артиллерийские части должны были занять оборону по речушке Торопец, а я в 5–6 километрах должен расположить свой отряд в шахматном порядке вдоль дороги, зарыться и, когда немецкая колонна втянется в наше расположение, одновременным ударом нанести максимальные потери колонне танков, которая рвалась в Великие Луки, кажется. Мы ждали их с неделю, полторы, а потом нам сказали, что немцы по правой дороге идут, там было две дороги. Мы изготовились. Мы удар нанесли, колонну разгромили и начали отходить на пункт сбора. Подошли к деревне, смотрю, а там уже немцы по домам шуруют, а пункт сбора километра полтора за деревней.

Но у меня все-таки был опыт действий в окружении. И мы по задам, по задам, и немцы как-то нас не заметили. А по дороге немецкие машины идут, бронемашины, танки. Мы улучили момент, когда прошла колонна, а другая еще не подошла, проскочили через дорогу, а там дальше кусты, и мы в них. Вышли через два дня, я нашел штаб армии, доложил. Меня там встретил тот полковник, который нам ставил задачу, поблагодарил, после чего меня направили в другой полк заместителем командира батареи. Я туда прибыл, а там оказалось, должность заместителя командира батареи занята… Меня направили в артиллерийский резерв штаба фронта, и там мною заинтересовался представитель «катюш». Так в конце ноября я получил назначение командиром батареи в 35-й отдельный дивизион, который поддерживал то 20-ю, то 16-ю армии на правом крыле Западного фронта. К тому моменту противник уже ослабел. Его наступательный порыв иссякал. В конце ноября – начале декабря его движение застопорилось, и тогда Жуков решил нанести контрудар. Это было что-то необычное – то мы были в состоянии обороны, а тут наши войска пошли вперед, мы вели огонь уже по отступающему противнику.

Зима тогда была снежной, и наступать можно было только по дорогам, которые были расчищены от снега, а по бокам дорог сугробы были наравне с кабинами машин.

В 1942 году, когда наши вели наступление под Сталинградом, Ставка нам приказала провести Ржевскую операцию, чтобы не дать немцам возможности перебросить войска под Сталинград.

Надо сказать, обычно противник засекал нас очень быстро, очень велик был демаскирующий фактор наших машин – один залп, и на километр пыль и грязь, по нам сразу били и авиация, и артиллерия, поэтому, как правило, у нас была одна или две запасные огневые позиции, мы после залпа сразу переезжали на другую позицию. А в Ржевской операции получилось так, что у артиллерии было мало боеприпасов, эвакуированная на восток промышленность еще не могла дать нужное количество снарядов, а наши боеприпасы были очень дешевые и очень быстро изготавливаются, поэтому под Ржевом артиллерийская подготовка в основном шла за счет реактивной артиллерии, и у нас просто времени не было менять позиции. В течение часа нам приходилось давать 6–7 залпов, а это страшный темп.

Мы не успевали маневрировать, и после первого же нашего залпа немцы обнаруживали наши позиции и сразу же наносили по ним артиллерийские удары. Там мы понесли потери.

У нас в одной батарее была санинструктор, Лида Колесниченкова, у нее муж танкистом был и погиб в самом начале войны, после чего она пошла на фронт и попала в наш дивизион. Она была очень симпатичная женщина – статная, высокая, боевая. Ее весь личный состав боялся, она с ним справлялась лучше любого старшины. И у нее была взаимная любовь со старшим сержантом, заместителем командира взвода.

И вот